Балтийское море — синее. Северное море — дымчато-серое.
Темза — коричневая. В Гавре вода — мутная с зеленью.
В Сен-Мало — голубая, лазоревая. В Лиссабоне — серая.
В Кадисе — зеленая в коричневый. В Тунисе — желто-фиолетовая.
Босфор — бурый в чернильный. Черное море очень грязное — в нем просто внаглую плавает мусор.
На самом деле море — это запах дизельного тепла и пищеблока, только пассажиров не пускают на ту палубу возле вентиляторов, где это понятно.
В Кильском канале маленький барашек оторвался от стада — увлекся нашим пароходом и долго бежал по пасторальному бережку, как собачка за велосипедом, потешно спотыкаясь и запинаясь. Остальные экспонаты на этом ВДНХ ФРГ — лебеди, кирхи, заводы, стада и рыбаки — относятся к проходящим мимо судам без лишней романтичности: тупо пасутся среди культурно окультуренного ландшафта.
В Амстердаме пошли после кофе-шопа в ботанический сад, но он оказался зоопарком.
Там встретили удивительную, волшебную чудо-рыбу, которую вообще невозможно даже описать, а еще гигантских жабу и саранчу. Последнюю — с почти человеческим лицом.
Тунис уже Африка, и в круизе назначен быть изящным контрапунктом перед финальным аккордом в виде евроазиатского Стамбула.
Древнюю столицу Туниса Медину судовой путеводитель простодушно представляет Медициной, в ней пыльно, бедно, грязно и жарко, тоскливые арабы навязчиво пристают и, полагая, что хитрят, норовят впарить свои низкопробные товары и услуги.
Зато там теплое море, прелестная местная водка с располагающим к дурацким остротам названием буха и отличный дьюти-фри в порту, где только спиртное и сигареты, зато отдаются они за сущие гроши. Про Амстердам, Лондон, Париж, Лиссабон и Стамбул все понятно, а вот основное очарование круиза — в милых игрушечных портовых городишках, где жизнь совсем не похожа на нашу, куда просто так не попадешь и которые мучительно искушали отстать от парохода и завязнуть там надолго, а то и навсегда.
Ну и много всяких географических красот.
Гибралтар, Босфор, Дарданеллы, Бискайский залив, фьорды, Ла-Манш — в одном перечислении прямо Жюль Верн какой-то. Обычное меню в формате и эстетике хорошего советского пансионата, к восприятию которого сегодняшняя физиология, как выясняется, катастрофически не готова.
И ладно бы еще выбор альтернативных вариантов основного блюда: "Что желаете на ужин — шарлеруа по-бургундски в соусе "Тысяча островов" или рыбу мерлузу?
" Так ведь самое страшное, что гарнир к ним один все три недели — картофель фри. Собственно, все представляет собой советский пансионат на излете застоя, в который впущены лишь те фактуры сегодняшнего дня, что могут с ним ужиться.
Есть кинотеатр — в глубоком трюме, с облезлыми сиденьями, плохо настроенным видеопроектором, отвратительным звуком и абсолютно отстойным для любого вкуса выбором фильмов для семейного просмотра, есть библиотека — размером с платяной шкаф, на одном стеллаже свалены сильно потертые романы Донцовой, Дашковой и Хмелевской, давно прочитанные поклонницами и едва ли потребные для всех остальных; спортзал, где, невзирая на стабилизаторы качки, перекатываются гири и штанги, пугливо отшатываясь от двух ржавых тренажеров, сильно смахивающих на гильотины, и сауна, куда вход стоит 15 евро, услуги банщика — еще 10, и веник — еще 15. Можно подержанный — тогда 10. Есть музыкальный салон.
Большой, парадный, на главной палубе, с несвежим ковролином, фонящими микрофонами и пухлыми плюшевыми креслами.
Днем здесь проходят краеведческие лекции типа "Ах, эта Андалусия — коррида, фламенко и херес" или "Бог создал человека, а человек Голландию"; ранним вечером работает Клуб интересных встреч — выступает с беседами присутствующая в круизе интеллигенция, в нашем случае представленная малоизвестными писателями, журналистом-международником, экономистом, двумя солистами Большого театра и чтецом-декламатором из Одесской филармонии. За эти мероприятия ответственен писатель, историк, географ, журналист и краевед, по совместительству поэт-переводчик Георгий Пилипенко — бывалый путешественник, интересный собеседник, эрудит, весельчак и балагур.
После ужина — звезды шоу-бизнеса: Павел Паскаль, Александр Иванов, дуэт "Верасы" и трио "Унесенные ветром". Либо под минус-фонограммы, либо в сопровождении ансамбля "Одесса".
Звезды делают по одному концерту на круиз, по одной интересной встрече в Клубе интересных встреч и по паре хитов в финальном гала-концерте на прощальной вечеринке "Прощай, печенка, здравствуй, Сочи". Все остальное время ансамбль "Одесса" работает шарлеруа-тысяча-островов — репертуар советского пансионата, освеженный песнями нового времени, соответствующими этого репертуара идейно-художественному уровню.
Конферанс осуществляет Майк Смайл, молодящийся массовик-затейник, выпускник Ленинградского института культуры.
У него широкий желтый галстук выше середины живота и сиреневая рубашка. На лице его печать строгой зашивки или просто жестокой завязки, шутки его нестерпимо натужны, в свободное от организации досуга пассажиров время на закрытой для последних штурманской палубе он под руководством своей спутницы, на финальном гала-концерте запросто отвертевшей на себе сто пятьдесят хулахупов, репетирует пантомимические номера.
Получается у него тоже хреново, да — хвала Нептуну — никто и не видит этого.
Руководство председательствует безо всякого табльдота — посредством принудительной радиотрансляции.
Расслабляться не дают. Ну вот не вру — в три часа дня, после обеда, прорезается угрюмый голос с южнорусским акцентом (порт приписки парохода — Одесса) и говорит дословно следующее: "Уважаемые граждане турысты!
Напоминаем вам, что за нашим судном ведется постоянное спутниковое слежение (пауза, кряк), включая вертолеты, самолеты, другие суда и… (долгая пауза) спутники…" (зловеще долгая пауза) Потом решительно: "Убедительная просьба не выбрасывать мусор за борт…
Он может кончиться к очень большим штрафным санкциям… вплоть до ареста судна в ближайшем порту…
И еще… (смягчается) Желающие увидеть начало Лиги Чемпионов могут собраться в баре "Днiпро"…
" Это второй помощник.
Он ответственный в высшем командном составе за работу с пассажирами.
В своей работе он всегда пользуется дефинициями, безукоризненными в своей стилистической убедительности. Например, на второй день плавания лекция по безопасности на водах начинается так: "Безопасность состоит из двух английских слов — сейфити и секьюрити…
Сейфити — это безопасность… (непродолжительная задумчивая пауза) Секьюрити — это тоже безопасность…
" И переходит к анализу спасательного жилета. Администрация круиза тоже не отстает от высшего состава: "Уважаемые туристы, как вы знаете, сегодня у нас праздник, 210-летие города Одессы.
По этому поводу наши парикмахеры заступили на праздничную трудовую вахту и открыли новый вид услуг — маникюр и педикюр. Желающие сделать маникюр и педикюр к празднику могут позвонить в бюро информации".
Массовик-затейник Майк Смайл тоже выходит в эфир не реже чем раз в два часа, зазывая на различные развлекательные мероприятия, говорит более связно, певучим и задушевным голосом. Когда некуда зазывать, рекламирует беспроигрышную лотерею, одно из кульминационных событий круиза.
Так и окажется: когда она случится и морская болезнь наконец достанет — из путевых впечатлений не выжжешь десятилетнего мальчика, выигравшего на свой десятиевровый билет охряного цвета дамский купальник на Аниту Экберг времен "Интервью" и остаток вечера находившего ему удивительные применения.
По утрам Майк Смайл объявляет подъем, сообщает погоду, памятные даты, дни рождения великих людей. Например, 26 августа "началось кругосветное плавание Кука, началось Бородинское сражение, организована Киргизская ССР, принято постановление об организации Дня работников сельского хозяйства".
Сопровождается побудка лирической музыкой Эннио Морриконе из кинофильмов, смикшированной с записанным на пленку плеском волн.
Это явно входит в общую концепцию круиза — усиление спонтанных морских впечатлений гарантированными.
Например, приторный до скользкости мыльный запах в туалете каюты источает польский гелевый дезодорант "Морская свежесть".
А аккурат напротив иллюминатора, рядом с телефоном внутренней связи, размещено диковатое деревянное панно с резными барашками волн и безумным частоколом парусных мачт. Каюта, кстати, очень милая.
Кроме панно в ней нет ничего лишнего.
У нас вторая палуба, почти на самом носу.
Большое окно открывается прямо в море, и шум рассекаемых волн навевает удивительные сны, а если утром встать на коленки на койку и высунуться в окно — при благосклонности ветра можно умыться мелкими солеными брызгами. Две койки и еще две поднятые — при необходимости каюта может стать четырехместной, — стол, стул, четыре шкафчика, туалетная комната с душем.
Голубое постельное белье, красный ковролин, пластик под дерево, шумный кондиционер.
По ходу пьесы выясняется, что наш первый класс — лучшая позиция на корабле: над нами несколько многокомнатных номеров высшего, но их окна выходят на шумные прогулочные палубы и потому всегда глухо зашторены, а ниже, во втором, реально тесно, окна маленькие, круглые и не то чтобы над самой водой, но в неприятной близости к ней. Еще ниже, в самом чреве парохода, — клетушки ровно с купе поезда, вообще безо всяких окон, а душ и туалет — в конце коридора. Как раз там, на уровне ватерлинии, в коридоре третьего с половиной класса, на мелко вибрирующей от близости машины стене, обнаруживается устаревшая пожарная инструкция, открывающая страшную тайну парохода и одним махом объясняющая все своеобычие происходящего здесь путешествия в прошлое: подлинное имя парохода — "Леонид Брежнев", и никакая пантикапейская "Ольвия" не в силах изменить его сущности.
"Туристы" довольны.
Они не то что не жалуются — конечно, жалуются: рыба мерлуза с картофелем фри и Майк Смайл каждое утро любого заставят задуматься. Они делятся былым опытом.
Выходит, что на других пароходах иначе: шампанское, икра, фрукты, иные песни играют и экскурсии интереснее, убедительнее и дешевле.
И качает меньше. И европейские достопримечательности — и те встречают приветливее.
Но видно, что довольны: пара штук с носа — и почти месяц без всяких забот, и везде побывали.
Просто можно забраться ночью на самую верхнюю площадку — и там, в глухой шумной тьме и на вечном ветру, море нашепчет тебе то, что шепчет всем своим пассажирам, вне зависимости от кораблей и классов. И в свою теплую каюту с гелевой свежестью ты вернешься с пониманием того, что все круизы на одно лицо.
Потому что глухая ночь, северное море, изрядный шторм, параллельным курсом — какая-то каботажная баржа, совсем малюсенькая, с катер, который по Фонтанке ездит.
Долбится в довольно ощутимые даже для нас валы, мигают два тусклых бортовых огня. А шкипер сидит себе в своем скворечнике на корме, со своим единственным матросом, пьет пиво и слушает Motorhead.
И завидно. И идешь выпить в бар на корме, где под оглушительно громкое и опустошительно энергичное техно коротают время трое барменов и морячок с walkie-talkie — типа дежурный по режиму.
И с ними двое девиц. Нет, это не пассажирки.
Это горничные, свободные от наряда, играют в пассажирок. Пассажиров нет. Пассажиры спят.
И так каждую ночь: валы плещутся да редкая мерлуза хвостом бьет, полная темень — только звезды мерцают и какие-то иногда невнятные огни далекие. И думаешь: мама дорогая, какая же человек песчинка в океане мироздания.
Или, если угодно, вша на сукне бытия.
Публика: сдержанные немолодые пары и семьи с детьми старшего школьного возраста.
Костюмы меняют не менее четырех раз в день.
На basic-english говорит один из четырнадцати — как правило, это дети старшего школьного возраста.
Уровень комфорта: повсюду перворазрядный брежневский шик уровня средней номенклатуры: ковролин, лазурные махровые полотенца, эбонитовые ручки, венгерские шкафчики, финская сантехника.
Персонал — улыбчивые горничные, веселые бармены, строгий капитан.
Занятия: культурно отдыхаешь, а перед тобой едет, считай, весь мир. На лето некоторые украинские круизные компании из Одессы запланировала 10 круизов вокруг Европы: по Средиземному морю с выходом из порта Сочи, вокруг Европы через Атлантику из Сочи в Санкт-Петербург и обратно, по побережью Западной Европы и в период короткого северного лета круиз по норвежским фьордам с заходом в Исландию и на Фарерские острова. Добро пожаловать!
Источник: www.afisha-mir.ru
Загрузка ...