Когда по воле судьбы я впервые оказался в Аргентине, то подумал: придется всему учиться заново. По первому взгляду в этой стране, расположенной в противоположном конце света, все иначе.
Но это впечатление обманчиво. В конечном счете, на всех широтах процент плохих и хороших людей примерно одинаков.
Плохие не дадут нормально жить ни дома, ни на чужбине. Хорошие — придут на помощь и объяснят.
А главное, помогут увидеть незнакомую страну их глазами. Так получилось и со мной.
Чем больше я узнавал Аргентину, тем больше в нее влюблялся.
Все есть в красивой стране Аргентине.
Первое, что приходит на ум, конечно же, знаменитое танго, которое аргентинцы с полным правом считают своим вкладом в мировую цивилизацию.
Но и без танго есть на что посмотреть, чему подивиться. Тысячи километров атлантических пляжей, великолепные горные озера у подножия Анд, ледники на юге и джунгли на севере.
Всего не перечислишь.
Одно плохо — добираться до этих красот приходится уж очень долго. Слишком большая Аргентина: среди государств Латинской Америки она по площади (2,8 миллиона квадратных километров) уступает только Бразилии.
Так что надо выбирать — либо плати за билет на самолет, либо день, а то и два сиди за баранкой, прежде чем доберешься до очередного чуда природы. Жителям Буэнос-Айреса, любящим общаться с природой (а в столице и в ее пригородах проживает 12 миллионов человек из 37-миллионного населения Аргентины), приходится чуть полегче, чем другим: провинция Буэнос-Айрес своим правым боком упирается в океан, а сама столица стоит на берегу огромного устья реки Ла-Плата, впадающей в Атлантику.
Однако это еще не повод для ликования. Купаться можно далеко не везде.
Для того чтобы добраться до нормальной океанской воды, которую не замутнят волны Ла-Платы цвета кофе с молоком, надо проехать более 300 километров на юг. А лучше — все 400. Тогда можно спокойно плавать.
С декабря по март. Потом станет слишком холодно — ощущается дыхание соседней Антарктиды.
И не только дыхание. Белый континент частенько напоминает о себе более предметно.
Всего в 400 километрах южнее Буэнос-Айреса я как-то вдруг заметил, что плаваю не один, а в компании с пингвином.
На поверхности воды он ничем не отличается от обыкновенной птицы до той поры, пока не продемонстрирует "крылья", которые давно превратились в плавники. На берег запросто может вылезти и тюлень.
А набравшись терпения и проехав южным маршрутом еще 1—1,5 тысячи километров, я встречал их уже на каждом шагу.
Кое-где у берега резвятся киты, охотятся касатки. Я собственными глазами видел, как на юге Аргентины один из этих морских хищников в невероятном прыжке схватил на берегу зазевавшегося тюленя.
Кто не верит — ради бога. Но есть прекрасные фотографии надводной охоты касаток.
Людей они не трогают, но стаей могут завалить и огромного кита. В пределах провинции Буэнос-Айрес можно заняться и речной рыбалкой.
Рыбы, кстати, немало. Но, опять же, надо отъехать от столицы километров 130. И устроиться где-нибудь в роще на берегу.
На солнце европейцу лучше не находиться, даже зимой, — сгоришь за 15 минут. Так что необходимым атрибутом местной рыбалки, помимо удочки, являются рубашка с длинным рукавом, головной убор и темные очки.
Причем даже с такой экипировкой рискуешь вернуться домой с обгоревшими кистями рук. Аргентинцы в целом — спокойный, благожелательный народ. Но чтобы не выглядеть белой вороной, надо учитывать особенности местного менталитета.
"Привет! Как дела?
" — спросит вас аргентинец при встрече.
Правильный ответ вариантов не имеет: "Привет!
Все хорошо". И в подтверждение — широкая улыбка.
А я как-то имел неосторожность ответить на наш манер: "Так себе". Надо было видеть, как переполошился мой аргентинский знакомый!
Он сразу же стал засыпать меня вопросами, что со мной случилось и не может ли он помочь? Еле его успокоил.
"Все хорошо" здесь говорят вполне искренне, что, конечно, не означает, что аргентинцы — сплошь баловни удачи.
Просто они не считают возможным докучать собеседнику дотошным анализом своих личных проблем. Приветствия адресуются не только знакомым.
Здороваются с таксистом, продавцом в магазине, кассиром при оплате коммунальных счетов. И улыбаются.
В ответ — порция лучезарных улыбок. Жить от этого, кстати, гораздо веселее.
Хамство в общественных местах практически исключено.
На человека, пытающегося "качать права", смотрят, как на душевнобольного. Ну, а с больного что взять?
Его терпеливо выслушивают и приветливо улыбаются. И вот уже намечавшийся скандал умер, не родившись.
Ведь для конфликта требуются, как минимум, две стороны. В уик-энд всю ночь до утра звучит музыка.
Достаточно громко, но так, чтобы не бить по ушам.
Ведь рядом могут оказаться люди, которые по какой-то причине в этот момент не расположены слушать музыку и веселиться. В провинции с наступлением темноты вообще все затихает.
А вот Буэнос-Айрес живет по своему распорядку. В ночь с пятницы на субботу я не раз попадал на машине в пробку перед самым рассветом.
В других странах в это время подавляющее большинство давно спит. А здесь только начинают гулять.
В дискотеках в выходные дни танцевать, как правило, начинают не ранее двух ночи, стараясь при этом опять же не мешать тем, кто отдыхает. Непонятно как, но у аргентинцев это получается.
Вот зарисовка с натуры — микрокартина нравов. Зашел я как-то в простенький ресторанчик, где можно есть сколько угодно за фиксированную, весьма умеренную плату (шведский стол с латиноамериканским колоритом).
Голодным уйти невозможно.
В задачу официанта входит только принять заказ на напитки и десерт. Остальное накладывайте на тарелку сами — сколько влезет и сколько угодно раз. В тот вечер за одним из столиков сидел известный всей Аргентине бывший вратарь одного из самых титулованных клубов "Бока хуниорс" колумбиец Оскар Кордова.
В Буэнос-Айресе у него квартира.
По всему чувствовалось, что публика была страшно рада видеть давно не появлявшегося кумира, который играл какое-то время в Европе. Но пока он не закончил еды, к нему никто не подошел.
Насытившись, Кордова направляется к группе официантов и фотографируется с каждым из них в отдельности. Отщелкали кадров двадцать.
Потом к нему подходят посетители-болельщики "Боки" и просят автографы.
Оскар с улыбкой раздает их всем желающим — без единого исключения.
Эта церемония занимает еще минут 10. Никто не спешит, не толпится. Люди крайне тактично относятся к личной жизни звезды.
А звезда, в свою очередь, прекрасно знает, как вести себя на публике, — без намека на звездность. Что касается здешней еды, то про нее можно говорить часами.
Это отдельная тема со своим отработанным этикетом, особенно в Буэнос-Айресе. Столичная жизнь, как уже было сказано, имеет явно выраженный ночной акцент.
Большинство объектов общепита работают по железному графику: днем с 12.00 до 15.30; вечером — с 20.00 до 24.00. Реально же народ расходится после часа ночи. В течение всего дня работают многочисленные кафе, где можно наскоро перекусить и выпить чашечку кофе.
Но они не в счет — это забегаловки.
Серьезно есть принято на "режимных" объектах — в указанное выше время. Есть, правда, и такие заведения, где постоянных клиентов, если уж приспичит, встретят как родных и вне графика.
Скажем, в 5—6 вечера.
Заведение готовится к ночной смене, но вам из уважения что-нибудь быстренько сообразят.
Но надо быть готовым и к недоуменным вопросам всех, кто зайдет в ресторан. Это могут быть родственники, либо деловые партнеры хозяев, которые в это время приходят по своим делам, а не для того, чтобы поесть.
Максимум — кофе, спиртное днем исключено.
Как-то я был застигнут в этот неурочный час за едой. "Что случилось, — встревожено спросил меня знакомый, — если ты ешь в это время?
" Мой бесхитростный ответ — "Кушать захотелось" — вызвал недоумение: "А вечером что будешь делать?".
График установлен с незапамятных времен и изменениям не подлежит. С 20.00 питаются в основном люди старшего возраста.
Молодежь подтягивается много позднее.
Однажды я решил отпраздновать свой день рождения, пригласив дюжину друзей в ресторан.
Хозяин долго не мог взять в толк, почему торжество должно начаться именно в 8 вечера.
Дело было в январе — разгар лета в Южном полушарии. "Дорогой, соблюди хоть какие-то приличия, — сказал он. — Пусть народ начнет подтягиваться в начале десятого, тогда хоть темнеть начнет".
Все отговорки, что есть на ночь вредно, вызывают улыбку.
Именно в такую пору и следует начинать, в противном случае это вовсе не еда. Забежать в ресторанчик — уточню, вовсе не в ночной клуб!
— эдак в 0.30 и зависнуть там на часок в Буэнос-Айресе — святое дело. Кулинарную тему хотел бы завершить главной составляющей.
Для аргентинцев это — мясо.
Свою говядину они не без основания считают лучшей в мире. И туристы просто обязаны в этом удостовериться.
Насладившись танго, они набрасываются на мясо. Специализированные рестораны находятся на каждом углу.
Мясо готовят на паррилье — железной решетке, под которой тлеют угли. Либо тушу, например, козленка, разрежут вдоль и растянут на кольях у костра.
Однако довольно скоро я убедился, что в заведениях для туристов не отведаешь именно того блюда, которым славится Аргентина. Да, мясо хорошее, и приготовлено оно великолепно, — решит любой побывавший здесь европеец.
Но у местных гурманов есть свои, давно облюбованные места, которых не найдешь на туристских тропах.
Мне повезло, и через какие-то полгода после приезда знакомый абориген доверительно сообщил, где готовят и едят самое настоящее аргентинское мясо. Спрятанное от глаз непосвященных заведение находилось не в столице, а километрах в 30 от нее. Это, однако, не мешает знатокам регулярно посещать его. В выходные дни их наезжает столько, что дожидаться свободного столика порой приходится добрый час. Вот там-то я и отведал предмет национального культа.
Над мясом в заведении колдуют настоящие волшебники.
Готовится оно с соблюдением всех тонкостей.
У владельца такого ресторана обязательно есть свой выпас, на котором щиплет травку его личное стадо.
Мало того, даже бойня у него своя.
Кто-то должен же хранить традиции! Есть и другие секреты.
Только кто их выдаст?
В Аргентине, история которой как самостоятельного государства начинается с 1810 года, можно услышать удивительные рассказы о прошлом — далеком и не очень.
Какие из них имеют реальную основу, а какие относятся к разряду мифов и легенд, разобраться очень сложно. Пребывая в отличном расположении духа после нескольких кусков великолепного мяса и бутылки прекрасного здешнего вина, один мой случайный сотрапезник рассказал такую историю.
— Прадедушка моей жены, — начал он издалека, — приехал в Аргентину из Италии году этак в 1874-м. Посмотрев на Буэнос-Айрес, он решил, что в столице живет уж очень заносчивая публика. А огромные территории никто и не думает заселять.
И он отправился осваивать бескрайние просторы пампы. По тем временам — за тридевять земель от столицы, а точнее — километров за тысячу.
Приходит к провинциальному начальнику и говорит, что хочет купить 500 тысяч гектаров земли.
Да-да, я не оговорился, именно столько. Местный босс смотрит на него, как на сумасшедшего: "Зачем же покупать, если она и так пустует?
". Но итальянцу были нужны документы.
Он из Европы недавно и понимает, что цивилизация скоро дойдет и до отдаленных уголков его новой родины. И землю ему продали за какие-то смешные деньги, выправив при этом все необходимые бумаги.
Ну а нерадивые потомки итальянца, как я узнал, из поколения в поколение распродавали наследственные земли. Сейчас остались несчастные 1600 гектаров.
Но до сих пор там пасется столько рогатого скота, что их забой кормит двух последних прямых наследников.
Они любят несколько месяцев в году пожить в Европе.
Остальное время проводят в огромной квартире в центре Буэнос-Айреса.
Изредка наведываются в поместье — посмотреть, что да как. О проверке и речи нет. Сколько бы ни воровал в отсутствие хозяев управляющий, все разворовать невозможно.
Точного числа скота все равно никто не знает. Десятком больше, десятком меньше…
Все земли вокруг — "мини-латифундии" скупили крупные агрофирмы, в которых преобладает иностранный капитал.
Хотят купить и ее. Предлагают 4 миллиона долларов.
Но "латифундисты" — ни в какую.
Им и так прекрасно живется.
Все давно налажено. А миллионы — дело хлопотное, их надо куда-то вкладывать.
Как это делать, они не знают и не собираются узнавать. Лучше через день проводить вечер в хороших столичных ресторанах — средства позволяют.
Либо продолжить изучение Европы. Есть в местных нравах и нечто такое, к чему невозможно привыкнуть — массовое увлечение пластической хирургией.
Совсем юные девушки мечтают обзавестись фигурой зрелой женщины, а те, в свою очередь, обрести формы девушки-подростка.
С одной стороны, пластические хирурги довольны наплывом пациенток — от этого напрямую зависят их доходы.
Но, с другой — их настораживает повальное стремление женщин, во всяком случае, из числа тех, кто может себе это позволить, изменить с помощью скальпеля природную внешность. Число 15-летних аргентинок, готовых пойти на сложную операцию, ежегодно увеличивается в разы.
Причем в клиники обращаются в основном не кандидаты в супермодели, а обыкновенные школьницы, сопровождаемые родителями.
Поднапрягшись, еще можно понять, когда в 10—12 лет лопоухой девчонке делают операцию, чтобы в классе ее не дразнили "слонихой". Но стремление в 15—16 лет, не дожидаясь естественного развития событий, во что бы то ни стало увеличить свой бюст — постичь сложнее…
У зрелых и, казалось бы, более сознательных дам другой бзик — выглядеть как можно моложе.
Той же цели можно добиться, занимаясь оздоровительной гимнастикой, фитнесом, но это — дело долгое.
И большинство предпочитают обращаться к хирургам. Случается, что мать и дочь вместе приходят в клинику, чтобы "нарастить"…
губы.
А затем черед доходит и до других частей тела. Соответственно меняется и гардероб, тоже подвергающийся возрастной коррекции.
Бегство от возраста, что я не раз наблюдал, уродует и перезрелых ведущих популярных шоу-программ на телевидении. Рискованно короткая юбка и юношеская блузка вкупе с силиконовыми губами и бюстом выглядят, уж пусть меня простят милые дамы, чудовищно.
Однако здешний идеал красоты, похоже, устоялся, и отойти от него не так просто — мода! Впрочем, я вторгся в слишком деликатную сферу.
Обращусь лучше к делам более заземленным.
В прямом смысле этого слова — к дорожному транспорту.
Чтобы содержать в Аргентине машину, требуется знание многих тонкостей. Иначе — беда.
В местном автосервисе немало прекрасных специалистов своего дела, и техника у них что надо.
Сделать они могут все, причем весьма оперативно. Но только не надо ломиться в первую попавшуюся автомастерскую, чтобы заменить масло или произвести какую-то другую несложную операцию.
Оставить в ней машину и уйти почти наверняка будет означать, что в оговоренный срок работу не выполнят. Мало того, в итоге не будет сделано почти ничего, но деньги сдерут такие, как будто здешние умельцы разобрали и заново собрали весь автомобиль.
Лучший вариант — личное присутствие во время манипуляций с вашей машиной.
Аргентинцы — такие же латинос, как и остальные их собратья по континенту.
"Маньяна", что означает "завтра", здесь самый распространенный срок, не имеющий никакого отношения к реальному времени. Вот наглядный пример.
В салоне моего "шевроле" как-то перестала светиться индикация часов — перегорела малюсенькая лампочка. Я поехал на фирменный сервис с огромным складом запчастей.
Мастер предложил оставить машину и вернуться за ней завтра.
Тогда я при нем же ногтем поддел часы, встроенные в панель управления, и вынул упомянутую лампочку.
"Брат, — взмолился я, — отыщи так
Загрузка ...